Один одинокий олень остервенело отбивался от озверевших ос.
Две дикие дивизии двигались на Дубосеково, добывая данные о дивных дельтапланах.
Три трусливых трицераптора трусили трусцой, терзаемые тяжелыми темами, и тупо тыкались то туда, то сюда.
Четыре чрезмерно чутких чудака чревоугодничали, чередуя чавканье и чмоканье.
Пять полупустых полустанков поставили ворпос: пустить поезда по путям или послать их подальше.
Шесть шебутных шерстокрылов шарахнулись от шумного шороха и шмыгнули в шаткий шалаш.
Семь свирепых самураев, скрипнув ставнями, со страшным свистом срубили семьдесят сакур, сверкая стальными саблями.
Восем винтокрылых вертолетов взмыли в воздух и витали в вышине, выделывая всяческие вырутасы.
Девять длинноволосых долгожителей давились дикорастущими дарами дунайских дубрав.
Десять доморощенных доцентов допоздна дорабатывали докторскую диссертацию, добавляя дремучие дополнения.
Одиннадцать одноухих ослов обалдело оглядували окрестности Онежского озера и, обнаружив ограду, озадачились: откель она?
Двенадцать деревянных дровосеков долго доламывали дощатый дубовый домик, думая о 222 днях до долгожданного дембеля.

Это не я придумала: я предлагаю придумывать дальше.
Тринадцать тормознутых трубадуров торжественно толкали тяжелые трапецевидные танки...
Четырнадцать чахоточных чиновников чавкали чертовски черствыми чебуреками и чокались черным чаем... (Нэт Старбек)