В свое время в переводческую магистратуру я поступала исключительно ради бумажки-которая-может-мне-пригодиться-в-будущем. Что касается самого перевода, однажды я, неожиданно для себя, закрыла «Планету обезьян» на французском, не испытывая недоумения даже по поводу незначительных сюжетных поворотов; после чего при первой же возможности предсказуемо выгребла в иностранном отделе «Библио-Глобуса» всего имеющегося в наличии Дюма – и Гюго. Английский, конечно, был еще раньше, но там меня угораздило сразу начать с Уайлда, которого я перед этим читала по-русски, и Толкина, у которого, если поблизости не оказывалось достаточно толкиенутого одноклассника, до которого можно докопаться, никогда не могла быть уверена, не понимаю ли я чего-то от недостаточного владения языком или от того, что с альтернативной вселенной все же следовало знакомиться в порядке, предусмотренном автором (но то, что «дыра – это нора, а нора – это кролик хоббит» меня с пятого класса как-то не вдохновляет узнать, что было дальше). В общем, с тех пор я по большей части пребываю в снобистской уверенности «Зачем читать в переводе то, что можно прочитать в оригинале?»: и у меня до сих пор пробелы в тех местах читательского багажа, где должна быть проигнорированная Пингвином англоязычная классика (а также – мечтать не вредно – Мураками), но после магистратуры сквозь эту уверенность стала пробиваться извращенная – в духе «зрителя-маньяка» – очарованность самой идеей перевода: иными словами, теперь после ознакомления с оригиналом мне стало интересно откапывать разные переводы и смотреть, каким именно образом разные переводчики лажают.
Это я к тому, что, увидев вчера на ночь глядя в и-нете «Теорию большого взрыва» на украинском, я просто не смогла пройти мимо. Нет, у меня нет ни малейшего представления об украинском языке, кроме, разве, того, что течет в ¼ моей крови (да и познания в физике, эгм…). Но, во-первых, по-украински это называется «Теория великого выбуху». А во-вторых, я (хотя с лингвистическим слухом у меня, вводе, все нормально) не слышу никакого значимого акцента, кроме пресловутого [г’], и вообще, меня не покидает ощущение, будто голоса что в русской озвучке, что в украинской одни и те же, и в сумме создается впечатление, будто общаются они не столько на иностранном языке, сколько на детсадовский «тайной» версии русского. Но при этом реального лингвистического сходства с русским я тоже не ощущаю: зато настойчиво вспоминаются спряжения, заученные в ходе моих мимолетных попыток изучения польского. Плюс, в украинском, оказывается, есть звательный падеж…