Я нежно люблю все эти байки про то, как реальная жизнь причудливым образом влияет на искусство: ну, типа, как персонаж, о роли которого в сюжете чуть ли не диссертации защищали, был введен в первую очередь для того, чтобы унести трупы с лишенных занавеса елизаветинских подмостков; или как актер, славящийся фирменным мистически-расфокусированным взглядом, ни хрена не видел без очков и страдал аллергией на контактные линзы.

Однако специальное образование и жизненный опыт научили меня, что подобные жемчужины встречаются редко, и, копаясь в реалиях «закулисья», с куда большей вероятностью рискуешь выяснить, что личность, представшая на экране в образе так покорившего тебя изысканного аристократа, любит между дублями пукать подмышкой. Поэтому я отучила себя автоматически переносить симпатию к герою на актера, и вообще стараюсь лишний раз не думать о том, какой такой «ревматизм» на самом деле мучит реального обладателя заинтересовавшего меня лица, пока «на сцене героев мучит ревность». Что, конечно, мешает мне серьезно воспринимать другие работы исполнителей примечательных ролей, – но это, в свою очередь, как правило довольно забавно: мол, глядите-ка, а Майкрофт Холмс (ну или там Эрнст Штокингер), оказывается, во Вторую Мировую работал на немцев.
Вот только, иногда у любимых – в вышеописанном смысле – актеров случаются другие большие роли; и это нехило так будоражит бескрайние стада моих тараканов.

Я к тому, что “Evil” – уже второй после новой экранизации «Имени розы» сериал, который я могла бы смотреть с удовольствием, если бы при виде Майкла Эммерсона в, как выяснилось, типичных для него крипотно-отрицательных ролях, на задворках моего сознания не начинал бы корчиться в муках светлый образ Гарольда Финча.



…Нет, ну вот надо было его еще и одеть почти также?

…и, кстати, что-то я не припомню, чтобы в книжке аббат был таким стремным.