«Злой насмешник в красном плаще»

[wr]

Да, я уже говорила, что у меня банальные ассоциации.

Но я тут сходила на «Риголетто» - и мне, на удивление, понравилось.
«На удивление» - потому что «Риголетто» я, вроде как, не люблю. Нет, с точки зрения музыки все прекрасно (и я даже слегка горДюсь тем, что слышу там поворот от романтизма к веризму), а вот по сюжету на сцене постоянно происходит какая-то мерзость.
Впрочем, один из моих любимых певцов тут вещал в интервью (ну, вещал давно, просто я только увидела), что взял бы с собой именно «Риголетто» на необитаемый остров: ибо оно ему близко не только как всемирно известному баритону, но и как отцу двоих дочерей.
Я прям даже заподозрила, что что-то упускаю, и переслушала (ладно, кого я обманываю, пересмотрела) того, что с Тито Гобби. И нет, не показалось: все хоть сколько-нибудь значимые персонажи чем-то да противны. И в этом смысле идея В. Панкова разобрать их «на составные части» весьма удачна, ибо позволяет воспринимать происходящее более спокойно и отстраненно. Хотя воплощение означенного замысла и нельзя назвать безупречным.
Начать с того, что меня, в принципе, порадовало изначальное представление Риголетто обычным человеком, без всякой шутовской атрибутики; но не могу также не заметить, что окружающие меня зрители, не знающие артистов в лицо, объяснимо приняли его за герцога. И явление самого герцога в карнавальном костюме, хотя и оправдано в рамках концепции, - настоящим мы его увидим еще очень нескоро, - наверняка вносит еще большую путаницу.
Упрощенное представление героев в виде одномерных масок парадоксальным образом делает излишне незамысловатый сюжет слишком громоздким. В теории прекрасно, что мы можем воочию наблюдать, как настоящая Джильда теряется между маленькой девочкой, которой отец все еще хочет ее видеть, и безликой маской, затягиваемой в безжалостный водоворот карнавала, - каковой отец ее увидеть боится. Но на практике, когда Риголетто, - и сам разделенный на серьезного человека, которому довелось работать клоуном, и клоуна, наивно полагающего, что у него есть жизнь за пределами балагана, - пытается одновременно взаимодействовать со всеми тремя, в самом прямом смысле слова не знаешь, куда смотреть.
Потом в сценическое пространство добавляются симультанные ярусные площадки, и становится еще сложнее.
А потом, во втором акте, спектакль, вдобавок, еще и вспоминает, что он – спектакль.
Недвусмысленно показывая язык любой традиционной постановке, где похищение Джильды обнажает в ее отце все, что в нем осталось человеческого, во второй раз Риголетто является ко двору хромым и ряженым шутом, - но потом очень банально снимает маску, объявляя, что речь идет о его дочери, а не любовнице: чем незамедлительно превращает смелую затею в сомнительную. Я понимаю, если искренние страдания Риголетто для «них» - нелепый фарс, но зачем Риголетто играть перед «ними» нелепый фарс – мне непонятно.
Вдобавок, в отличие от предшествующих любовных песнопений, которые очень уместно выглядят нелепыми и деревянными, музыка в этой сцене к двусмысленной интерпретации вовсе не располагает, а Батуркин – привлекательный мужчина и ни разу не характерный актер. И одна из причин, почему меня порадовало его изначальное появление в «нормальном» виде, именно в том, что уродом Риголетто делает отнюдь не внешность. Запоздалое и ненужное педалирование этого момента только отвлекает от того, что действительно важно: особенно когда для следующей сцены приходится переодеваться: игривый комментарий на экране с субтитрами вызывает хихиканье публики, долженствующей переживать – ну или хотя бы осмысливать – «падение» Джильды.

Превращение La donna è mobile в бессовестный фансервис – пожалуй, единственное решение постановки, которое я однозначно не одобряю. Да, это затертый шлягер, но еще это истинное лицо герцога, которое Джильда отказывается видеть.

Риголетто снова перевоплощается в «полноценного» шута в финале, когда ему вовсе не перед кем играть, что для меня в хорошем смысле неожиданно.
В смысле, я нежно люблю тот стих, где «уж на что Риголетто был горбат и хитер – и над тем надсмеялась родная дочь», но никогда по-настоящему об этом в таком ключе не задумывалась. Но, если той Джильды, которую он оплакивает, на самом деле нет, а есть только память и страх, то Риголетто, да, дурак, спиливший сук, на котором сидел: и посочувствовать ему куда проще, чем монстру, выпроводившему и без того расстроенную девушку из города! – ночью! – в грозу! – чтобы она не мешала ему вершить месть.
Финальный твист, если честно, не совсем догнала (и сильно сомневаюсь, что его заценил кто-то дальше 3его ряда), так что дальше писать мне лень.

Но пели ожидаемо хорошо, так что в концерном исполнении однозначно заверните: а может и на спектакль при случае ещё раз схожу – есть над чем подумать, как говорится.