Huitième jour au festival: правда театра

[wr]

Пол дня пытались отрегулировать звук. Так и не отрегулировали. Зато я теперь знаю, как называются на французском всевозможные колонки, усилители, входы, выходы, басы и т.п. А весь театр теперь ненавидит песню «Architektur» той ужасной немецкой группы, непроизносимое название которой переводится примерно как «обрушившаяся стройка», ибо опыты ставили на ней, как на любимой композиции звукооператора. Я, напротив, выяснила, что у этой ужасной группы (мне просто лень лезть за диском и смотреть, как именно они называются: в конце концов, в мире не так много групп, поющих по-немецки) попадаются приличные песни: осталось найти на МР3-шке эти немногие экземпляры))).
Попутно выяснилось, что их (наших канадцев, в смысле) уже легендарный солист еще и англичанин: как он еще и в чопорном Туманном Альбионе такой без комплексов народился – вообще не постигаю.
А наши техники не мудрствуя лукаво поставили под конец «Show must go on», и ритуально заявили, что не знают, в чем проблема, и спектакль давать придется так.
Вроде даже вышло неплохо, хотя зал ржал с меньшей готовностью, чем вчера. А я наконец разобралась, что такое истерически орет одна из исполнительниц в «Шопене» и на каком вообще языке – просто нотная последовательность: наверняка той самой прелюдии.

Завтра последний день. И я уже этому рада. А вчера готова была воскликнуть, что хочу работать в театре.
Аж самой противно, насколько мое настроение, мировосприятие и самоуважение зависит даже не от слов, а от интонаций окружающих.
И потом, театр – это огромный организм, куда более простой, чем мы думаем, и куда более сложный, чем нам кажется. А я служу этому организму чем-то вроде теплого зимнего пальто: иногда без него не обойтись – но иногда, и оооочень редко.
Театром надо жить – а я ему поклоняюсь. Я люблю эти сумрачные залы, какофонию настраивающегося оркестра, «закрепленное вдохновение» и чеканную выделку актерской игры. Я способна проникнутся очарованием пустой сцены, затянутой черным бархатом и окутанной звуками одинокого рояля: сегодня я это проверила – после 15 минут мучений инструмента сбивчивой гаммой до-мажор вдруг выяснилось, что Жерар очень неплохо играет.
Это прекрасно, но это не театр – это храм. Театр – это бесконечные групповые объятия, «Bon spectacle» каждому партнеру в отдельности и себе напоследок, это актерские ляпы и кавардак в гримерках. Театр – это люди, черт бы их побрал: а общение с людьми у меня испокон веков не складывается, если только они сами этого не хотят.
И знаю, что с этим надо что-то делать – и всегда знала, и c’est pas que je n’essaie pas: но ничего не меняется. Наверное, это тоже талант.