"Мефистофель" БойтоНет, я не спасалась «Мефистофелем» после Аланьи: напротив, до него не дошли руки в преддверии Аланьи. Ибо, коль скоро в пятницу я не успела про него рассказать (а значит, на следующей неделе у меня будет-таки мефистофельская лекция), я еще в тот же вечер решила завести себе внятное представление об этом опусе за пределами самопрезентации заглавного персонажа, с которой меня познакомил в третьем туре конкурса Чайковского’02 незабвенный Штефан Коцан.
Немного предыстории. В 1868 г. Арриго Бойто имел глупость отнести в Ла Скала свою оперу вагнерианского толка. Наутро после премьеры злосчастный автор получил несколько вызовов на дуэль за оскорбление музыки, а самодержавный властитель итальянской оперы Джузеппе Верди высказался в том смысле, что для немцев Вагнер – это да, а вот вагнерианствующий итальянец предает свое национальное искусство.
«Мефистофель» ждал второй постановки еще 10 лет, а своего звездного часа дождался лишь когда объединил в одном спектакле Шаляпина и Карузо; Бойто же так и не дописал свою вторую оперу, но зато стал великим либреттистом, создавшим для того самого Верди, в частности, «Отелло» и «Фальтафа» и переводившим на итальянский того самого Вагнера и «Руслана и Людмилу» (не знаю, наверно по подстрочнику).
И все же мне так кажется, что в «Мефистофеле» Бойто накосячил как раз с либретто.
Потому как не мне судить, «хорошая» это музыка или нет, но она слушается: без недоумения и несоразмерных умственных усилий.
И не буду отрицать, что кружевное остроумие и идейная позиция Бойто в чем-то подкупают: но все же его опус грешит против элементарных законов драматургии с первой строчки, если считать таковой название. Потому что, да, партия Мефистофеля – самая выигрышная в опере и прицельно завораживает сочетанием почти декламационной внешней простоты и сложнейшей техники; и, да, необычное решение вокального образа недвусмысленно выделяет его из числа остальных персонажей (если бы еще не дуэты). И все же пьеса может называться по имени персонажа только в том случае, если она ПРО этого персонажа: если она раскрывает перед нами его характер, судьбу и т.д.
Интерес к «нечистой силе» теоретически понятен, но все же образ Мефистофеля статичен по природе своей – иначе он не был бы нечистой силой. Это не значит, что про него нельзя написать пьесу: но логика подсказывает, что это должен быть калейдоскоп эпизодов, раз за разом являющих под разными углами идентичную суть этого образа. Бойто, впихнувший в традиционные три часа, помимо истории с Маргаритой, еще и Вальпургиеву ночь, прекрасную Елену, «пролог на небесах» и эпилог там же, казалось бы, недвусмысленно замахивается на эту фрагментарность… но почему-то принимается скрупулезно, последовательно и обстоятельно выстраивать характер Фауста. Напрашивается вывод: может быть, дело вовсе не в инфернальных пристрастиях автора, просто назвать оперу «Фаустом» помешали Шпор, Гуно и иные прочие, успевшие раньше?
San Francisco Opera, 1989Роберт Карсон из Оперы Сан-Франциско (пост. 1989) постарался на славу и сохранил за Мефистофелем негласное первенство, предоставив ему свое место: режиссера судьбы Фауста, разгоняющего зазевавшихся монтировщиков райского уголка и наблюдающего из ложи за верностью исполнения начертанного им рисунка. Причем, если в части с Еленой на то, пожалуй, воля постановщика, то применительно к линии Маргариты прием сочетается с музыкой идеально: послушайте как-нибудь, насколько восхитительно игрушечен ее первый дуэт с Фаустом!
Художник Майкл Левайн подхватывает идею налету и ваяет на сцене грандиозную уличную мистерию во всей ее крикливой красоте и идиотической серьезности. Продуманность и скорость смены декораций заслуживают отдельной похвалы: насколько стремительно в финале ниоткуда возникает рай, и насколько наглядно Мефистофель мгновенно выпадает из «своей» цветовой гаммы, господствующей на сцене большую часть действия!
Заглавная роль сделана, как оказалось, блестяще. Впрочем, применительно к Сэмюэлю Рэйми я просто нарушила собственное правило: не судить о баритонах по Тореадорам. Судить по Мефистофелю тем более не буду, потому что не иметь успеха в характерной роли сложно. И не берусь определить степень его участия в создании образа, складывающегося из вокальной строчки, грима, пластической партитуры, эффектных мизансцен и броских костюмов: но он смотрится – это факт! и ПОЕТ – это тоже факт! И, отдельное спасибо, раскланивается в финале без патентованного выражения «Ух, как тяжело мне дается этот спектакль!» на лице.
Тенор впечатляет ровно грамотным вокалом, хорошее сопрано играет довольно хорошо; впрочем, когда на сцене ты невинная девушка / богиня красоты, а в жизни тебе 45, играть надо бы более чем хорошо: но это именно то, что надо, чтобы послужить подобающим фоном для героя, который, как следует из названия, все же должен быть главным.
В который раз возникает вопрос: а чего я раньше это не посмотрела?
Картинки:
Райские кущи Райские кущи
Народное гуляниеНародное гуляние
Дух отрицанья: вызывали?Дух отрицанья: вызывали?
"Госссподи, чего ж ты так орешь?""Госссподи, чего ж ты так орешь?"
"Земля - шар, говорите?..""Земля - шар, говорите?.."
"...что ж, не могу не согласиться!""...что ж, не могу не согласиться!"
Финал: добро побеждает зло в неравном боюФинал: добро побеждает зло в неравном бою