Как бы там ни было, вернемся в который раз к тителевскому «Онегину»: потому что на нем не лежит печать «по старой памяти»; а до «Майской ночи» я никак не доберусь, и «Травиата», хотя теоретический принцип там действует тот же самый, по внешней форме гораздо более провокационна, - а мне хотелось бы быть понятой правильно: речь идет не о том, чем меня привлекает НОВАТОРСТВО Тителя, - а о том, чем меня привлекает новаторство ТИТЕЛЯ. Поэтому не менее важно, что «Онегина» я имею возможность «познавать в сравнении»…
…именно поэтому я планировала попридержать идею до марта, но, даже если предположить, что мои благие намерения дать еще один шанс «Геликону» не обломаются, Ленский Бертмана, как выяснилось, мою мысль не иллюстрирует: ибо с положенными черными кудрями.
К истории черных кудрейЯ небольшой поклонник метода «сосед Васька напел», и не льщу себя надеждой, что из моих разглагольствований вы заведете себя внятное представление о спектакле; поэтому предположим, что, раз уж вы взяли на себя труд это читать, вы, вероятно, не исключаете для себя возможности пойти и посмотреть своими глазами.
Разбираться, как работает в Интернете закон об авторском праве, мне тем более улыбается, так что те, кому интересно в цветах и в красках, могут сами на сайте театра полюбоваться фотками С. Балашова и А. Долгова (тем более, учитывая нелюбовь штатного фотографа театра к актерам, не хочу делить с ним ответственность за выставление их в таком виде) и там же почитать рецензии, пестрящие более или менее остроумными цитатами про «безупречно подстриженного яппи» и «все они рыжие (ну, может просто блондины, но театр имеет свойство менять цветовосприятие)»; для тех же, кому вникать неохота, поясняю: ну да, в «Онегине» Тителя оба Ленских – коротко стриженные и светловолосые…
Но прежде, чем я изложу свою идею, что это дает постановке, давайте немного разберемся, откуда вообще взялись «черные кудри» Ленского…
Понятно, что соответствующая цитата у всех навязла в зубах, но, подъем, цитата не из оперы! Никто ведь не вспоминает, что в «Кармен» Мериме соперником Хозе был пикадор Лукас, что «Богема» Мюрже, за вычетом смерти Мими от профессиональной болезни сифилис, заканчивается хорошо, что Генри Эштон у Скотта был пятнадцатилетним сопляком… в отличие от перечисленных товарищей, Пушкина, конечно, читали все, - но никто же не мастырит по этому поводу Герману Чайковского предписанный повестью «профиль Наполеона» и не пишет его имя с двумя «н»…
Между «Онегиными» пропасть не столь велика… Но все же, вернемся к первоначальному вопросу: откуда у Ленского черные кудри?
Напомню исходную цитату:
Он из Германии туманной
Привез учености плоды:
Вольнолюбивые мечты,
Дух пылкий и довольно странный,
Всегда восторженную речь
И кудри черные до плеч.
Обратите внимание на это двоеточие; и вспомните еще одну, более прозрачную цитату:
- А вы были в Германии? - спросила Дарья Михайловна.
- Я провел год в Гейдельберге и около года в Берлине.
- И одевались студентом? Говорят, они там как-то особенно одеваются.
- В Гейдельберге я носил большие сапоги со шпорами и венгерку со
шнурками и волосы отрастил до самых плеч... В Берлине студенты одеваются,
как все люди.
(Это «Рудин»: припомните заодно его бесконечный треп и его смерть на баррикадах).
«Кудри черные до плеч» - это не атрибут романтического поэта; все идолы романтиков – в самом широком смысле, от Шиллера до Гюго, - волосатыми не были; в смысле имиджа спутником романтизма был дендизм. «Волосатость» - это от студентов-раздолбаев, которые читают крамольную литературу, буянят по кабакам, стреляются «через платок» и замечают «плечи и грудь» прежде души: трепетная влюбленность и томные элегии Ленского у Пушкина смешны именно в этом контексте. Но Ленский Чайковского-то не смешон, неподделен, искренен и, для начала, в Германии отродясь не был…
И должен вас расстроить: он блондин!..
«Возмутитель спокойствия»
«Возмутитель спокойствия»
И что из этого следует Вся эта длинная преамбула к тому, что в идее НЕ напяливать на «Ленского» черный парик нет ничего предосудительного; и все же (да, да, да, «честно говоря, я ностальгирую по черным кудрям Ленского, малиновому берету Татьяны и «железной» укладке Онегина» - это моя цитата) о блондинистых «Ленских» Тителя не написал только ленивый; отнюдь не в негативных тонах, но сам факт…
…Знаете, как выглядят Андрей Дунаев и Эндрю Гудвин - «Ленские» в постановке Чернякова в БТ? Брюнетами их можно назвать еще в меньшей степени, чем гг. Долгова и Балашова. Между тем, я специально перекопала в Интернете десяток рецензий – и не встретила не только упоминания, но даже намека на этот факт.
Почему? Ответ прост: в «Онегине» Чернякова столько «шокирующих откровений», что никто не заметил бы, будь Ленский даже с зелеными волосами…
Между тем, решение, предложенное Тителем, гораздо неожиданнее и, на мой взгляд, гораздо интереснее; трактовка образов, впаренная Черняковым в столь мудреной упаковке, традиционна почти до обидного… Впрочем, и о том, и о другом спектакле я уже писала не один раз: в данном случает меня интересует, КАК это сделано.
Заметьте, я не утверждаю, что спектакль Чернякова хуже. И уж подавно не отрицаю, что режиссура Тителя столь же броска, провокационна и, вероятно, в конечном итоге столь же спорна; рознится лишь принцип этой провокационности, которая у Тителя мне импонирует, а у Чернякова…
…Нет, когда я смотрела его «Онегина», меня реально трясло от возмущения, но все же, думаю, мысль его я поняла очень неплохо и, думаю, не понять было сложно… Пожалуй, мои впечатления от этого спектакля лучше всего выражает статья Сергея Бирюкова, озаглавленная «Опера для опера: Онегин убил Ленского в пьяной драке», во вполне благожелательный текст которой закралась чудная формулировка «Ленский, мучимый ревностью и похмельем»… Или какой-то дотошный английский театровед, который объяснял, как работает принцип комического, на примере эпизода из «бондианы», где план мучительно умирающего злодея, пронзенного гарпуном, сопровождается репликой бравого агента 007 “I think, he’s got the point”… Гротеск Чернякова не оттеняет, но жирно подчеркивает лиризм, и психологическое напряжение ты в итоге ощущаешь не сердцем, а головой…
Суть в том, что (опять же мысль из чужой рецензии) Черняков сделал оперу авторской. Он (издержки художественного образования?) желает предъявлять свой шедевр в рамочке, и потому разжевывает для публики свою мысль, видимо, не слишком задумываясь о том, что в непрожеванном виде она бы выглядела несколько аппетитнее… «Онегин» Чернякова будет доходить до публики именно в том виде, в котором он задуман, вне зависимости от того, будет этот спектакль играть второй Шаляпин или «ряженный певец», тупо следующий разрисованной мизансцене. Это высокое профессиональное достижение, но это не то, чего лично я жду от театра и от оперы, как от вершины его развития и квинтэссенции его синтетической сущности.
Наверняка и Титель – авторитарный режиссер. Да и не бывает других режиссеров, тем более в оперном театре, где перед ним равно должны склоняться самопровозглашенная звездочка провинциальной консерватории, поступившая на сцену с притензией «Щас спою!», и дива международного класса, не один раз певшая эту партию в других, быть может, более близких ее пониманию постановках…
Но Титель (см. п.6) осознает, что «режиссер должен умереть в актере»; и что (пункт, который я забыла вписать), если «декорации были великолепны, но пели актеры отвратительно», опера не состоится"; но зато на то она и синтетическое искусство, чтобы в ней одно проявлялось через другое…
И знает он также, понятия не имею, из биологии или из жизненного опыта, что человек 83% информации воспринимает через зрение; и знает об особенностях этого восприятия, заставляющего нас зачастую видеть то, что мы хотим видеть; и с готовностью принимать внешние проявления за внутреннюю сущность.
Моя драгоценная Платт недавно сказала мне, что актеры – страшные люди, потому что могут повторить твои собственные слова с твоими собственными интонациями, и ты будешь смотреть на самого себя. Мы воспринимаем мир в зрительных образах, и даже человек, которого мы никогда не видели, не отделим от некоего визуального представления: и Владимир Ленский, каким мы его изучили в школе, материализуется через свои черные кудри.
Титель уж верно придумал четкую и последовательную внутреннюю партитуру роли, и, забегая вперед, вполне донес ее до публики, иначе почему все, кто с одобрением, кто с презрением, а кто с идиотическим восторгом от того, что завязанные глаза, наверно, означают слепую любовь, но все же написали о спектакле примерно одно и то же?
Но Ленский Тителя, в отличие от своего тезки из Большого, условного говоря, не прыгает, размахивая руками и вопя «лююююди, на самом деле я вот какой!»; Ленский Тителя – просто блондин: но, - значит уже не концентрирующий хрупкую романтичность призрак Лемешева, а мальчишка, с чего-то решивший признаваться в любви девушке, к которой ездит «женихом», и в запальчивости публично пересказывать площадные сплетни (интересно, опять же, откуда, по мысли Чайковского, Ленский знал о том, что у Онегина с Татьяной что-то было?..)
Разумеется, блондин – это не принципиальная режиссерская позиция, просто они «родились такими»: полумифического третьего Ленского-брюнета никто не перекрашивал. Но суть в том, что за счет таких вот мелочей, не важно, Ленского без черных кудрей, Татьяны без малинового берета, Гремина без благородной седины или дуэли без вариации на тему «встает заря во мгле холодной» на заднике, - с детства затверженная картинка начинает неумолимо разваливаться: а что вырастет на ее месте – ДУМАЙТЕ!
Когда я увидела это первый раз, мой мозг скрипел в недоумении; второй раз я просто злилась, это не считается, но на третий все стало на свои места: не без помощи творческого озарения Батуркина, и… за это я тоже люблю Тителя.
Зритель, которого заставили думать, становится, хочет он того или нет, СОТВОРЦОМ спектакля: кто должен дать гарантию, что он творит в одну сторону с режиссером? – актер! В спектаклях Тителя актеру есть пространство для собственного творчества; у другого состава чуть-чуть, но другая история. И, со всеми многочисленными издержками, с «кто-то лучше, кто-то хуже», с недоделками у “understudy” и трудностями «введения» новичков, с необходимостью собственными силами отыскать «правильный» состав, - это именно то, что дает спектаклю жизнь и заставляет ходить на него по 8 раз!
Уф! Искренне восхищаюсь терпением тех, кто дочитал))))