"Я быть всегда самим собой старался, каков я есть: а впрочем, вот мой паспорт!"
По просьбам трудящихся в лице dark marius выкладываю пару кусочков из дневника Кокто. Одна запись "общего характера", одна - с рецензией на "Андромаху" в постановке Жана Марэ.
Переводила с листа и даже не перечитывала, так что о замеченных ошибках сообщайте - потом исправляю.
05.05.44В Европе страшный кризис.
Ренан в 1887 г. в «Что есть Родина» цитировал текст VI в.до Р.Х.: «Вот так народы выдыхаются из-за пустяков и изнуряют себя ради ничтожной выгоды».
Меня там нет. Я там остаюсь. Стоит ли добавить «Они там. Они там не останутся»?
Жанно (Жан Марэ) репетирует «Андромаху».
Я готовлю фильм.
Сегодня вечером репетиция восстановленной «Антигоны». Восстановление омерзительное, по причине отъезда танцоров в Испанию и «Постороннего» (опера Венсана д’Инди - Ins), вещи убийственно скучной.
28.05.44«Андромаху давали в театре Эдуарда VII в прошлый понедельник и вторник. Отказ от декломации и открытие очень простого величия обеспечат этому спектаклю место в истории. Жанно играет Ореста, и, на мой взгляд, превосходит Муне и Макса. Его красота, его благородство, его пылкость, его человечность непревзойденны. Декорации - выстроенная перспектива ночной улицы, кое-где тронутая светлыми бликами, выходит на высокую аркаду на фоне неба, прорезанного облаками, - наподобие музея Гревена с его фальшивыми перспективами, которые в человеческом восприятии обретают неожиданную силу. Выход Андромахи, причесанной наподобие хвоста троянского коня, закутанной в белое, с руками, перетянутыми шнурками из ткани – это чудо.
<…>
Сам того не желая и ничего не предпринимая против кого бы то ни было, Марэ ударил по легиону тех, кто сажает на цепь гнев и энтузиазм. Не будем принимать в расчет мелочи и ошибки. Единственное, что имеет значение – дух ансамбля, который впервые противостоит и духу Картеля, и Comédie-Française, и всему привычному. Эта очищенная Андромаха, которая заявляет о себе с ужасной яростью, с новой жестокостью, - будоражит практически всех. Кажется, красота вызывает зависть, не поддающуюся анализу и выражающуюся в ярости. Мари Белл, которую я посетил в ее гримерке в пятницу перед «Рено и Армидой» сказала мне: «С твоей стороны непростительно позволить Жанно делать такое. Это стыд». Лабро написал «Это стыд для Франции» т.д. Старая песня.
Вчера выручка 55 тысяч франков. Настоящая публика. И эта публика слушала, как мессу, и опоздала на метро, потому что слишком долго аплодировала. Клика М.Л[обро] устроила скандал, который грозит запрещением спектакля.
Дай бог, чтобы этот спектакль не сняли. Со всеми его промахами и слабостями, он взрывается восторгом, и его пунцовое пламя сделает другие спектакли невозможными, вышедшими из моды в прямом смысле этого слова.
Публика на генеральной репетиции была дурно воспитана. Публика, настоящая, воспитана ни хорошо, ни дурно, но она восприимчива к шоку.
Марэ может гордиться тем, что свои Расином спровоцировал такой же скандал, как «Парад», «Свадьба» или «Весна священная». Он берет приступом сонь, которым нравится их сонливость.
Души, которые это воспринимают – сильные души. Остальным не дано перейти мост, который тянется между двумя эпохами.
Это ключевой спектакль, рубеж, знак ума и любви».
И еще, просто для сравнения, отрицательная рецензия на тотже спектакль, которая Кокто,понятно, не принадлежит - но, по-моему, очень забавная:
читать дальше«На сцене театра Эдуарда VII Жан Марэ, Ален Кюни, Мишель Альфа и Анни Дюко осмелились играть «Андромаху», и мы умерли бы со смеху, не будь это шедевр Жана Расина. На сегодня эту буффонада закончилась. Но ведь у нее еще может быть завтра. Поэтому не будет лишним довести до сведения наших читателей, что мы увидели и услышали.
Будем объективны! С точки зрения визуального ряда, мы присутствуем на очень красивом спектакле. Никаких пузатых актеров и грудастых актрис – приятно посмотреть… все исполнители в возрасте своих героев! Спектакль тем более красив, что он разворачивается на фоне гармоничных декораций, созданных фантазией Жана Марэ.
Разумеется, отнюдь не радовал взгляд головной убор, который Жан Марэ водрузил на голову Мишель Альфа-Гермионы: позолоченная утка, нахлобученная на буйные кудри республиканского ополченца; ничуть не лучше была прическа хоттентотенского воина, которую он соорудил на голове Анни Дюко, и отнюдь не приводил в восторг тамбурмажорский жезл, который позволил Жану Марэ в первом акте, вкупе с гладиаторскими браслетами на запястьях, выглядеть заправским копьеносцем. Но это все детали: ляжки Жана Марэ – вот к чему было приковано все внимание! Именно их украшали безделушки, по сравнению с которыми остальной спектакль – ничто.
Сразу выведем за скобки Анни Дюко: в ней, конечно, не было ничего от Андромахи, но это прекрасная актриса знает по крайней мере, что такое строки и цезуры. Ей, разумеется, удалось бы произвести впечатление, если бы ей не пришлось прогнуться под убийственную постановку.
То, взяв Сефизу за обе руки, она, кажется, кружит ее в детском танце, то, встав перед ней на четвереньки (попытайтесь представить это сами).
Позже, подведя Сефизу к юному Астианаксу, она просит ее: «Всегда напоминай ему о добродетелях его отца» - и любовно обнимает за плечи. Режиссер что, хотел этим дерзким жестом продемонстрировать, каким любовником был Гектор?
Мы часто восхищались большим талантом Мишель Альфа: одна из лучших актрис современности. Но здесь ее практически невозможно слушать <…>. Не следя за произношением, играя Гермиону маленькой вульгарной болтуньей, она, кажется, за… бедного Ореста-Марэ. Может быть, она его упрекает за позолоченную утку?
До чего мы дошли? Что, трагедия выбита из седла? Что, кино сошло с ума?
Разумеется, стиль рядом не очевал с постановкой Жана Марэ, но, как уже было сказано, его позы красивы. Когда он не двигается, о более прекрасном с точки зрения пластики Оресте мечтать нельзя. Если бы он еще отработал за кулисами свой голос, который изменяет ему через каждые три строчки. Порой его намерения весьма умны. Если его отправить в длительный отпуск, на нескольких лет полечиться у отоларинголога, с другим режиссером из него, возможно, выйдет вполне приемлемый Орест.
Напоротив, никакой надежды на излечение Алена Кюни. Отоларингологи сдаются! Он произносит «мадам»: «модом!». Целые реплики исчезают в вихре его хрипа… в его непрестанном сопении, представляющем собой нечто среднее между тюленем, страдающим астмой, и локомотивом, пыхтящим при приближении к станции. Конечно, он красив: но без всяких поз. Нет, одна есть: если присмотреться, Ален Кюни все время стоит на носке одной ноги… причем колено оной слегка округлено, как у исполнителя дешевый песенок в 1900 г. И, чтобы изобразить ярость Пирра, он стремительно поворачивается вокруг своей оси, при этом исторгая из своей глотки страшный шум. Этот шум – от падения реплики!
Признаюсь, я не видел скорби и гнева Гермионы в пятом акте. Равно как не слышал неистовства Ореста – меня милосердно предупредили, прежде чем он повалился наземь. И я выбежал из зала тем быстрее, что как раз прочел в программке заявление, потрясающе уместное в трагедии Расина: музыка Джанго Райнхарта.
Не услышав на протяжении первых четырех актов завываний саксофона, я заключил, что нам предстоит присутствовать на музыкальном финале в исполнении Расин-бойс и Андромаха-герлз, и поэтому поспешил покинуть стул, любезно предоставленный мне администрацией театра после того, как я 3 акта простоял на ногах. Бардак, который заправлял размещением приглашенных на генеральную репетицию, ничуть не уступал тому, что творился на сцене. Но по крайней мере это стояние позволило мне пребывать в иллюзии, что я в мюзик-холле.
Мюзик-холл! Небрежное словечко. Именно поэтому эти строки заняли сегодня место обычной хроники нашего друга Жана Лорана».
Прошу прощения у франко- и коктоманов, но перепечатывать все это на французском я, конечно, не буду. Если кому слильно интересно, могу отсканить и кинуть на почту.
Переводила с листа и даже не перечитывала, так что о замеченных ошибках сообщайте - потом исправляю.
05.05.44В Европе страшный кризис.
Ренан в 1887 г. в «Что есть Родина» цитировал текст VI в.до Р.Х.: «Вот так народы выдыхаются из-за пустяков и изнуряют себя ради ничтожной выгоды».
Меня там нет. Я там остаюсь. Стоит ли добавить «Они там. Они там не останутся»?
Жанно (Жан Марэ) репетирует «Андромаху».
Я готовлю фильм.
Сегодня вечером репетиция восстановленной «Антигоны». Восстановление омерзительное, по причине отъезда танцоров в Испанию и «Постороннего» (опера Венсана д’Инди - Ins), вещи убийственно скучной.
28.05.44«Андромаху давали в театре Эдуарда VII в прошлый понедельник и вторник. Отказ от декломации и открытие очень простого величия обеспечат этому спектаклю место в истории. Жанно играет Ореста, и, на мой взгляд, превосходит Муне и Макса. Его красота, его благородство, его пылкость, его человечность непревзойденны. Декорации - выстроенная перспектива ночной улицы, кое-где тронутая светлыми бликами, выходит на высокую аркаду на фоне неба, прорезанного облаками, - наподобие музея Гревена с его фальшивыми перспективами, которые в человеческом восприятии обретают неожиданную силу. Выход Андромахи, причесанной наподобие хвоста троянского коня, закутанной в белое, с руками, перетянутыми шнурками из ткани – это чудо.
<…>
Сам того не желая и ничего не предпринимая против кого бы то ни было, Марэ ударил по легиону тех, кто сажает на цепь гнев и энтузиазм. Не будем принимать в расчет мелочи и ошибки. Единственное, что имеет значение – дух ансамбля, который впервые противостоит и духу Картеля, и Comédie-Française, и всему привычному. Эта очищенная Андромаха, которая заявляет о себе с ужасной яростью, с новой жестокостью, - будоражит практически всех. Кажется, красота вызывает зависть, не поддающуюся анализу и выражающуюся в ярости. Мари Белл, которую я посетил в ее гримерке в пятницу перед «Рено и Армидой» сказала мне: «С твоей стороны непростительно позволить Жанно делать такое. Это стыд». Лабро написал «Это стыд для Франции» т.д. Старая песня.
Вчера выручка 55 тысяч франков. Настоящая публика. И эта публика слушала, как мессу, и опоздала на метро, потому что слишком долго аплодировала. Клика М.Л[обро] устроила скандал, который грозит запрещением спектакля.
Дай бог, чтобы этот спектакль не сняли. Со всеми его промахами и слабостями, он взрывается восторгом, и его пунцовое пламя сделает другие спектакли невозможными, вышедшими из моды в прямом смысле этого слова.
Публика на генеральной репетиции была дурно воспитана. Публика, настоящая, воспитана ни хорошо, ни дурно, но она восприимчива к шоку.
Марэ может гордиться тем, что свои Расином спровоцировал такой же скандал, как «Парад», «Свадьба» или «Весна священная». Он берет приступом сонь, которым нравится их сонливость.
Души, которые это воспринимают – сильные души. Остальным не дано перейти мост, который тянется между двумя эпохами.
Это ключевой спектакль, рубеж, знак ума и любви».
И еще, просто для сравнения, отрицательная рецензия на тотже спектакль, которая Кокто,понятно, не принадлежит - но, по-моему, очень забавная:
читать дальше«На сцене театра Эдуарда VII Жан Марэ, Ален Кюни, Мишель Альфа и Анни Дюко осмелились играть «Андромаху», и мы умерли бы со смеху, не будь это шедевр Жана Расина. На сегодня эту буффонада закончилась. Но ведь у нее еще может быть завтра. Поэтому не будет лишним довести до сведения наших читателей, что мы увидели и услышали.
Будем объективны! С точки зрения визуального ряда, мы присутствуем на очень красивом спектакле. Никаких пузатых актеров и грудастых актрис – приятно посмотреть… все исполнители в возрасте своих героев! Спектакль тем более красив, что он разворачивается на фоне гармоничных декораций, созданных фантазией Жана Марэ.
Разумеется, отнюдь не радовал взгляд головной убор, который Жан Марэ водрузил на голову Мишель Альфа-Гермионы: позолоченная утка, нахлобученная на буйные кудри республиканского ополченца; ничуть не лучше была прическа хоттентотенского воина, которую он соорудил на голове Анни Дюко, и отнюдь не приводил в восторг тамбурмажорский жезл, который позволил Жану Марэ в первом акте, вкупе с гладиаторскими браслетами на запястьях, выглядеть заправским копьеносцем. Но это все детали: ляжки Жана Марэ – вот к чему было приковано все внимание! Именно их украшали безделушки, по сравнению с которыми остальной спектакль – ничто.
Сразу выведем за скобки Анни Дюко: в ней, конечно, не было ничего от Андромахи, но это прекрасная актриса знает по крайней мере, что такое строки и цезуры. Ей, разумеется, удалось бы произвести впечатление, если бы ей не пришлось прогнуться под убийственную постановку.
То, взяв Сефизу за обе руки, она, кажется, кружит ее в детском танце, то, встав перед ней на четвереньки (попытайтесь представить это сами).
Позже, подведя Сефизу к юному Астианаксу, она просит ее: «Всегда напоминай ему о добродетелях его отца» - и любовно обнимает за плечи. Режиссер что, хотел этим дерзким жестом продемонстрировать, каким любовником был Гектор?
Мы часто восхищались большим талантом Мишель Альфа: одна из лучших актрис современности. Но здесь ее практически невозможно слушать <…>. Не следя за произношением, играя Гермиону маленькой вульгарной болтуньей, она, кажется, за… бедного Ореста-Марэ. Может быть, она его упрекает за позолоченную утку?
До чего мы дошли? Что, трагедия выбита из седла? Что, кино сошло с ума?
Разумеется, стиль рядом не очевал с постановкой Жана Марэ, но, как уже было сказано, его позы красивы. Когда он не двигается, о более прекрасном с точки зрения пластики Оресте мечтать нельзя. Если бы он еще отработал за кулисами свой голос, который изменяет ему через каждые три строчки. Порой его намерения весьма умны. Если его отправить в длительный отпуск, на нескольких лет полечиться у отоларинголога, с другим режиссером из него, возможно, выйдет вполне приемлемый Орест.
Напоротив, никакой надежды на излечение Алена Кюни. Отоларингологи сдаются! Он произносит «мадам»: «модом!». Целые реплики исчезают в вихре его хрипа… в его непрестанном сопении, представляющем собой нечто среднее между тюленем, страдающим астмой, и локомотивом, пыхтящим при приближении к станции. Конечно, он красив: но без всяких поз. Нет, одна есть: если присмотреться, Ален Кюни все время стоит на носке одной ноги… причем колено оной слегка округлено, как у исполнителя дешевый песенок в 1900 г. И, чтобы изобразить ярость Пирра, он стремительно поворачивается вокруг своей оси, при этом исторгая из своей глотки страшный шум. Этот шум – от падения реплики!
Признаюсь, я не видел скорби и гнева Гермионы в пятом акте. Равно как не слышал неистовства Ореста – меня милосердно предупредили, прежде чем он повалился наземь. И я выбежал из зала тем быстрее, что как раз прочел в программке заявление, потрясающе уместное в трагедии Расина: музыка Джанго Райнхарта.
Не услышав на протяжении первых четырех актов завываний саксофона, я заключил, что нам предстоит присутствовать на музыкальном финале в исполнении Расин-бойс и Андромаха-герлз, и поэтому поспешил покинуть стул, любезно предоставленный мне администрацией театра после того, как я 3 акта простоял на ногах. Бардак, который заправлял размещением приглашенных на генеральную репетицию, ничуть не уступал тому, что творился на сцене. Но по крайней мере это стояние позволило мне пребывать в иллюзии, что я в мюзик-холле.
Мюзик-холл! Небрежное словечко. Именно поэтому эти строки заняли сегодня место обычной хроники нашего друга Жана Лорана».
(Андре Кастело)
Прошу прощения у франко- и коктоманов, но перепечатывать все это на французском я, конечно, не буду. Если кому слильно интересно, могу отсканить и кинуть на почту.
@настроение: А сейчас - пора - спать...
-
-
20.06.2007 в 14:17Припозднилась малость с ответом.
Теперь падаю ниц и извиняюсь.
Была неадекватна последнюю неделю, сил не было ни на что, я просто напросто про эту ссылку забыла. Извини пожалуйста
Спасибки за то, что повесила всё это.
Было бы неплохо, конечно, и сам спектакль посмотреть в записи. Покамест пойду что ли почитаю Расина, потому как ну ваще не понимаю о чём тут говорится
*утащил к себе в папочку*
-
-
21.06.2007 в 00:43Ой блин, только вот не надо извиняться: мне хватает канадцев, которые за каждый чих говорят спасибо!!!
Ха-ха-ха, я бы тоже посмотрела, все бы посмотрели - Марэ и Кюни в одном спектакле! Но это 44 г. Так что подарим друг другу губозакатыватели(((.
Читай-читай. Расин - он хороший. Мне "Андромаха" даже больше, чем "Федра", нравится.