"Я быть всегда самим собой старался, каков я есть: а впрочем, вот мой паспорт!"
Дворянское гнездо. Одноэтажный деревянный дом, выкрашенный грязно-розовой краской. Крошечная гостиная во власти осенней скуки. Густая завеса дождевых облаков окрасила в серый даже льющийся в окно солнечный свет, который теперь в свою очередь ворует яркость красок у догорающих в камине углей, персидского половика и пестрых безделушек.
Окна выходят в парк. Там пожелтевшая лиственница под тяжестью впитавшегося в хвою дождя склоняется к блеклому ковру из побуревших листьев и раскисшей грязи; голые макушки гигантских лип протыкают слишком низкое небо, и мокрый блеск их стволов отливает синим; мутный ручеек бежит по дну оврага, затейливо огибая замшелые камни, сломанные ветки и кочки, на которых наперекор всему еще ядовито зеленеет осока. Впрочем, оврага там, кажется, нет. Но не помешал бы.
В гостиной кипит обычная видимость жизни. Посреди комнаты, механически теребя в кармане последнюю монету, витиевато разглагольствует дурно одетый красавец. Его зовут, вероятно, Дмитрий, или Евгений, он разночинец, и его черт знает каким манером занесло в этот благопристойный дом, у него ни гроша за душой, он не знает, зачем живет, и несколько лет спустя отдаст свою ничтожную жизнь за еще одну иллюзию чьей-то свободы и счастья. Но пока у него еще есть прекрасные слова, и не менее прекрасные синие глаза, а значит, есть иллюзия цели в жизни, ради которой уже не стоит жить, но которая еще сгодиться, чтобы казаться достойной этого. И публика благосклонно внимает его красивым, но бессмысленным речам. Особенно занимает блистательный оратор хозяйку дома, ее сестру или воспитанницу, скромно сидящую у окна и не отрывающую глаз от вышивания, и того безупречного джентльмена, который всегда держится чуть в стороне.
Хозяйка дома, в изящнейшем темном платье, элегантно восседает в кресле. Ее зовут Наталья Петровна, или же Анна Сергеевна, она ни то вдова, ни то муж просто не беспокоит ее своим присутствием. В любом случае, с ним ей не пришлось познать любви. Тем охотнее сейчас она готова утонуть в синих глазах своего случайного гостя.
Юная девушка у окна – Верочка, Катя или Лиза, - знает о любви лишь из читанных тайком от маменьки романов, но и в ее душу слова прекрасного незнакомца просачиваются сладким ядом. Румянец уже заливает ее бледные щечки, скоро она проведет ночь без сна, и наутро примет решение оставить опостылевший дом, и, пылая наивным восторгом, протянет свою тонкую ручку этому синеглазому чудовищу. И ее счастье, если чудовище не вцепиться в эту ручку, как в спасительную соломинку.
Безупречный джентльмен, непроизвольно поеживаясь от вдруг нахлынувший мрачных мыслей, привычно ощущает в сердце застрявший там много лет назад обломок стрелы, и с чуть заметной горькой улыбкой провожает взглядом точно такие же стрелы, градом извергающиеся из бархатный глаз Натальи Петровны и разбивающиеся вдребезги о потертый сюртук этого чарующего краснобая.
Возможно, с не меньшей тревогой ловит взгляд юной воспитанницы еще один молодой человек по имени Алексей или Владимир. Он друг безупречного джентльмена и приходится близким родственником если не самой Анне Сергеевне, то ее мужу, он уже не первый месяц очарован чистотой Верочки (Кати, Лизы), но даже в мыслях не имеет открыть ей свои чувства. Если синеглазый чародей когда-нибудь отпустит ее, она, возможно, даже станет его женой. И ему, возможно, даже покается, что он счастлив. Но в любом случае, прежде его сердце будет разбито. Только не сейчас. Сейчас ничего не случиться. Ни с ним, ни с кем бы то ни было.
Их сердца в безопасности, пока в соседний кабинет не войдет слишком рано поседевший охотник, небрежно швырнет на диван ружье, усядется за стол, положит пред собой пачку бумаги, и, бросив беглый взгляд на портрет такой любимой и такой недоступной французской примадонны, решительно и беззаботно, словно давя надоевшую муху, вонзит перо в чье-нибудь сердце. И на белый лист стечет жирная капля чернил…
Окна выходят в парк. Там пожелтевшая лиственница под тяжестью впитавшегося в хвою дождя склоняется к блеклому ковру из побуревших листьев и раскисшей грязи; голые макушки гигантских лип протыкают слишком низкое небо, и мокрый блеск их стволов отливает синим; мутный ручеек бежит по дну оврага, затейливо огибая замшелые камни, сломанные ветки и кочки, на которых наперекор всему еще ядовито зеленеет осока. Впрочем, оврага там, кажется, нет. Но не помешал бы.
В гостиной кипит обычная видимость жизни. Посреди комнаты, механически теребя в кармане последнюю монету, витиевато разглагольствует дурно одетый красавец. Его зовут, вероятно, Дмитрий, или Евгений, он разночинец, и его черт знает каким манером занесло в этот благопристойный дом, у него ни гроша за душой, он не знает, зачем живет, и несколько лет спустя отдаст свою ничтожную жизнь за еще одну иллюзию чьей-то свободы и счастья. Но пока у него еще есть прекрасные слова, и не менее прекрасные синие глаза, а значит, есть иллюзия цели в жизни, ради которой уже не стоит жить, но которая еще сгодиться, чтобы казаться достойной этого. И публика благосклонно внимает его красивым, но бессмысленным речам. Особенно занимает блистательный оратор хозяйку дома, ее сестру или воспитанницу, скромно сидящую у окна и не отрывающую глаз от вышивания, и того безупречного джентльмена, который всегда держится чуть в стороне.
Хозяйка дома, в изящнейшем темном платье, элегантно восседает в кресле. Ее зовут Наталья Петровна, или же Анна Сергеевна, она ни то вдова, ни то муж просто не беспокоит ее своим присутствием. В любом случае, с ним ей не пришлось познать любви. Тем охотнее сейчас она готова утонуть в синих глазах своего случайного гостя.
Юная девушка у окна – Верочка, Катя или Лиза, - знает о любви лишь из читанных тайком от маменьки романов, но и в ее душу слова прекрасного незнакомца просачиваются сладким ядом. Румянец уже заливает ее бледные щечки, скоро она проведет ночь без сна, и наутро примет решение оставить опостылевший дом, и, пылая наивным восторгом, протянет свою тонкую ручку этому синеглазому чудовищу. И ее счастье, если чудовище не вцепиться в эту ручку, как в спасительную соломинку.
Безупречный джентльмен, непроизвольно поеживаясь от вдруг нахлынувший мрачных мыслей, привычно ощущает в сердце застрявший там много лет назад обломок стрелы, и с чуть заметной горькой улыбкой провожает взглядом точно такие же стрелы, градом извергающиеся из бархатный глаз Натальи Петровны и разбивающиеся вдребезги о потертый сюртук этого чарующего краснобая.
Возможно, с не меньшей тревогой ловит взгляд юной воспитанницы еще один молодой человек по имени Алексей или Владимир. Он друг безупречного джентльмена и приходится близким родственником если не самой Анне Сергеевне, то ее мужу, он уже не первый месяц очарован чистотой Верочки (Кати, Лизы), но даже в мыслях не имеет открыть ей свои чувства. Если синеглазый чародей когда-нибудь отпустит ее, она, возможно, даже станет его женой. И ему, возможно, даже покается, что он счастлив. Но в любом случае, прежде его сердце будет разбито. Только не сейчас. Сейчас ничего не случиться. Ни с ним, ни с кем бы то ни было.
Их сердца в безопасности, пока в соседний кабинет не войдет слишком рано поседевший охотник, небрежно швырнет на диван ружье, усядется за стол, положит пред собой пачку бумаги, и, бросив беглый взгляд на портрет такой любимой и такой недоступной французской примадонны, решительно и беззаботно, словно давя надоевшую муху, вонзит перо в чье-нибудь сердце. И на белый лист стечет жирная капля чернил…